Командировка И.В. Сталина в Сибирь 15 января – 6 февраля 1928 г.

Первый феномен имеет довольно простое объяснение. Именно за время пребывания Сталина на вершине властной пирамиды Советский Союз превратился из преимущественно аграрной страны в мощную индустриально-аграрную державу, сыгравшую главную роль в разгроме фашистской Германии и вышедшую по основным показателям экономического развития на второе место в мире. Совершенно естественно, что в общественном сознании и в исторической памяти эти результаты воспринимаются как выдающиеся достижения, связываются с именем Сталина и объясняются проводимой им политикой.

Что же касается неоднозначности оценок личности Сталина, то она обусловлена многими факторами, среди которых прежде всего необходимо назвать противоречивость его характера и совершение поступков, не поддающихся однозначному рациональному объяснению. Серьезные трудности в изучении биографии Сталина всегда существовали из-за «закрытости» вождя. Они продолжают оставаться также из-за отсутствия, ограниченности или недоступности источников, содержащих информацию о его реальных взглядах и мотивах поведения.

Сталин – «наше все»?!

Одним из «белых пятен» сталинской биографии долгое время являлась его командировка в Сибирь, которая состоялась во второй половине января – начале февраля 1928 г. Обращает на себя внимание такая ее особенность: по сути дела, командировка носила секретный характер. О поездке Сталина ни по ходу ее осуществления, ни позднее не сообщалось ни в центральной, ни в местной периодической печати. Более того, почти вся телеграфная переписка, содержащая информацию о пребывании Генерального секретаря ЦК ВКП(б) в Сибири, была изъята из делопроизводства местных партийных органов. Совершенно очевидно, что такие ограничения мог ввести только сам Сталин, руководствуясь серьезными, в его понимании, соображениями.

Лишь небольшая часть материалов, относящихся к поездке Сталина в Сибирь, с санкции самого вождя была впервые опубликована в собрании его сочинений через два десятилетия. Судя по всему, публикация этого материала двадцать лет спустя стала возможной потому, что содержащаяся в нем информация утратила свою политическую остроту и в выгодном свете представляла Генсека. Возможно, что данное обстоятельство является своеобразной подсказкой, которая поможет понять подлинные причины сталинской поездки в Сибирь.

Отсутствие доступных сведений о командировке Сталина в Сибирь долгое время было основной причиной того, что она не находила отражения в трудах отечественных и зарубежных авторов, занимавшихся изучением биографии вождя. Лишь с конца «перестройки» это «белое пятно» российской истории стало постепенно устраняться усилиями отечественных архивистов и историков. В результате к настоящему времени в первом приближении выяснена фактическая сторона данного события, высказаны соображения о том, почему и с какой целью Сталин совершил сибирский вояж, почему именно в Сибирь он поехал в это время, а также каких результатов Генсек в итоге этой поездки добился.

Сталин: «Мне поручено помочь вам в деле выполнения плана хлебозаготовок»

Сталин выехал из Москвы 15 января 1928 г. спецпоездом и вечером 17 числа прибыл в Новосибирск. По вопросу о причинах сталинской командировки в Сибирь в литературе можно встретить разные точки зрения. В ряде публикаций высказаны наивно-простодушные объяснения этой поездки, воспроизводящие официальную версию, в соответствии с которой по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 12 января 1928 г. Сталин был вынужден поехать в Сибирь вместо внезапно заболевшего С. Г. Орджоникидзе.

Такая версия не выдерживает критики. Она свидетельствует о том, что ее авторы совершенно не понимают ни личности Сталина, ни той роли, которую уже в то время он играл в Коммунистической партии и в Советском Союзе. Для объяснения подлинных мотивов поведения Сталина исследователи должны исходить из того, что Сталин, став Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), ни за кого, ни вместо кого ничего и никогда не делал. Он делал исключительно то, что считал необходимым для себя и для СССР. Причем в понимании самого Сталина со времени избрания на высший партийный пост его личные интересы все теснее переплетались с государственными, что придавало отдельным сталинским решениям противоречивый характер, а большинству поступков – колоссальный импульс и гигантскую мотивацию.

Ближе к истине те историки, которые причиной визита Сталина в Сибирь называют в одних случаях затруднения, в других – кризис хлебозаготовок. Однако признать такое объяснение исчерпывающим нельзя. В таком случае Сталин должен был бы надолго поменять свою кремлевскую прописку на провинциальную, поскольку продовольственный вопрос являлся «ахиллесовой пятой» Советского Союза в течение всех семи десятилетий его существования.

В то же время представляется верным высказанное в литературе предположение о том, что во время поездки в Сибирь Сталин, по всей видимости, «хотел не только организовать давление с целью добиться от крестьян сдачи хлеба, но и посмотреть, как отреагирует на чрезвычайные меры в большинстве своем кре­стьянская по составу сибирская партийная организация, каков будет отклик в деревне в целом».

По нашему мнению, круг проблем, которые решал Сталин в ходе сибирской командировки, был шире, а то обстоятельство, что она носила секретный характер, наводит на мысль о том, что главная из них лежала не на поверхности и находилась отнюдь не в экономической, а в политической плоскости. И искать главную причину поездки Сталина в Сибирь, скорее всего, нужно в области внутрипартийной борьбы того времени.

Съезд постановил, а ЦК жестко требует

Напомним, что на состоявшемся 2—19 декабря 1927 г. XV съезде ВКП(б) Сталину и его сторонникам удалось завершить, если воспользоваться сталинскими же формулировками, идейный и организационный разгром троцкизма. Одним из ключевых вопросов, по которому шла дискуссия накануне съезда и на самом съезде, была политика партии по отношению к деревне, к крестьян­ству. Л. Д. Троцкий и ряд его сторонников критиковали партийный курс, проводимый Сталиным и его окружением, с «левых» позиций. В том числе они предлагали обсудить вопросы о перераспределении государственного бюджета в пользу промышленности за счет деревни, о форсированном наступлении на кулачество, о возможности «принудительного займа» у крестьянства для ускоренного развития промышленности.

Эти предложения оппозиции встретили решительный отпор со стороны сталинского руководства ВКП(б). В частности, член Политбюро ЦК В. М. Молотов, выступавший на XV съезде с докладом по вопросу о работе в деревне, говорил: «Предложение о „займе“ – прямой срыв всей политики партии, всей политики нэпа. Поэтому тот, кто теперь предлагает нам эту политику принудительного займа, принудительного изъятия 150–200 млн пудов хлеба, хотя бы у десяти процентов крестьянских хозяйств, т. е. не только у кулацкого, но и у части середняцкого слоя деревни, то, каким бы добрым желанием ни было это предложение проникнуто, – тот враг рабочих и крестьян, враг союза рабочих и крестьян, тот ведет линию на разрушение Советского государства». Причем это заявление Молотова удостоилось сталинской реплики «Правильно!».

Решения XV съезда ВКП(б) по вопросам о политике партии в деревне и о крестьянстве также были выдержаны во взвешенных формулировках. Более того, в директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства прямо говорилось о неприемлемости метода резкого усиления налогового обложения деревни, «поскольку он касается не кулака, а всей массы крестьянства».

Однако уже во второй половине декабря 1927 – первой половине января 1928 г. ЦК ВКП(б), основываясь на отставании темпов хлебозаготовок в текущую операционную кампанию по сравнению с предыдущей и с плановыми заданиями, дал на места несколько же¬стких директив по активизации заготовок. Неудовлетворительный темп заготовок ЦК объяснял совокупностью разнородных причин, но и прежде всего тем, что кулаки и спекулянты сознательно задерживают продажу хлеба государству в расчете на повышение цен на него.

Исходя из такой оценки ситуации, ЦК ВКП(б) потре­бовал от местных партийных организаций применить в отношении кулаков и спекулянтов, саботировавших продажу хлеба заготовителям, «особые репрессивные меры», не указывая, однако, конкретно, какие органы и на основании каких законов должны их осуществлять. В лексиконе цековских директив появились такие диссонирующие с мирной обстановкой и уже ставшие постепенно забываться термины, как «фронт» и «крепость», напоминавшие об эпохе гражданской войны и «военного коммунизма».

Сырцов: «Нужны какие-то добавочные меры»

В конце 1927 – начале 1928 г. партийно-советское руководство Сибири, чтобы поправить положение с хлебозаготовками и реагируя на директивы Центра, проделало большую работу. На протяжении месяца вопрос о хлебозаготовках не сходил с повестки дня высших органов края. Они разработали широкий комплекс мер преимущественно экономического характера, проведение которых в жизнь должно было изменить неблагоприятную ситуацию. Но при этом местным органам власти разрешалось включать в арсенал средств активизации хлебозаготовок «все необходимые меры вплоть до применения репрессий».

12 января 1928 г. для непосредственного наблюдения за ходом хлебозаготовок и руководства ими на месте в Барнаульский и Рубцовский округа, имевшие самые большие излишки зерна и плановые задания, выехал первый секретарь Сибкрайкома ВКП(б) С. И. Сырцов. Через четыре дня он вернулся из командировки и доложил о ее результатах на заседании бюро Сибкрайкома. Главный вывод, который Сырцов сделал по итогам своей поездки, был такой: ряд местных работников склоняется к тому, что для достижения перелома в хлебозаготовках одних экономических мер недостаточно, необходимо дополнить их административно-политическим нажимом и даже прямыми репрессиями. «Низовые работники, – утверждал Сырцов, – уже к этому подходили, правда, ощупью, очень осторожно, боясь, как бы им не нагорело, но они уже ставили вопрос [о том], что надо как-то подтянуть кулака-спекулянта».

По итогам этой информации Сырцова была подготовлена и немедленно отправлена по телеграфу всем секретарям окружных комитетов ВКП(б) Сибири, а также отделам ОГПУ наиболее «хлебных» округов секретная директива Сибкрайкома № 101/с. В ней предлагалось в целях преодоления сопротивления кулачества в сдаче хлеба и ликвидации выжидательных настроений мощных слоев деревни, намеревающихся использовать хлебные затруднения для спекуляции, взвинчивания цен и укрепления своих позиций, в главных хлебозаготовительных районах выбрать от четырех до десяти явно кулацких хозяйств, враждебных Советской власти, располагающих большими запасами хлеба, составленными в значительной мере путем укрытия объектов обложения, скупки и сдачи в аренду сельско­хозяйственных машин, и привлечь их к ответственности как злостных спекулянтов с конфискацией хлеба.

Таким образом, накануне прибытия Сталина в Ново­сибирск местное партийно-советское руководство пришло к выводу, что главным препятствием ходу хлебозаготовок являются кулаки. Поэтому оно поспешно решило осуществить тайную спецоперацию против кулачества, нанеся по нему точечные удары силами ОГПУ. Причем краевому руководству удалось отдать эту директиву на места до приезда Сталина, что позволило ему минимизировать упреки со стороны Генсека в пассивности и неспособности употребить власть в интересах строительства социализма.

Сталин: «У нас прав и власти – сколько хочешь…»

Совершенно очевидно, что Сибирь в качестве места командировки была выбрана Сталиным не случайно, а с учетом всего комплекса характеризующих ее положение обстоятельств. Не подлежит сомнению, что Генсек отправился в Сибирь в полной уверенности, что сможет обеспечить перелом в ходе хлебозаготовок и тем самым продемонстрирует всем своим соратникам и противникам не только то, как нужно работать, но и то, кто есть кто в ВКП(б).

За 17 дней пребывания в Сибири Сталин посетил Новосибирск, Барнаул, Рубцовск, Омск и Красноярск. Он принял участие примерно в полутора десятках разного рода инициированных им заседаний и совещаний, посвященных главным образом хлебозаготовкам. На этих мероприятиях Генсек вел себя в основном внешне спокойно и даже доброжелательно, но на самом деле очень активно, предельно жестко, а иногда даже агрессивно. Как правило, он выступал с главным докладом или с заключительным словом, внимательно слушал выступавших, отвечал на вопросы и сам задавал их, участвовал в прениях, делал комментарии и довольно часто бросал реплики. Но это не был диалог равноправных партнеров. Сталин слушал не для того, чтобы принять взвешенное решение. Собственное решение у него уже давно имелось. Заседания и совещания Генсеку были нужны прежде всего для того, чтобы убедить партийно-советских руководителей Сибирского края и окружной актив в правильности своей оценки причин срыва плана хлебозаготовок и мер, которые надлежало срочно принять, чтобы преодолеть возникший кризис. Но еще более сложная и важная задача заключалась в том, чтобы заставить всех этих людей немедленно начать решительно действовать в соответствии с его указаниями.

Срыв плана хлебозаготовок Сталин объяснял рядом причин. Важнейшей из них Генсек называл ошибки, допущенные самой ВКП(б), от ЦК до местных комячеек. «Я повторяю, – говорил он 22 января на совещании в Барнауле, – основную причину нужно искать в нас самих, в наших организациях, а также и в том, что мы дали кулаку и спекулянту разгуляться, взвинчивать цены и создавать выжидательное положение».

Выход из ситуации Сталин видел в том, чтобы «нажать на это дело по-большевистски». Тех коммунистов, которые были не способны сделать это, он потребовал исключить из партии и привлечь к ответственности по 105 статье Уголовного кодекса. «Я думаю, – рассуждал он, – что основной результат из всех хороших результатов, которые могут последовать за нашими действиями, состоит в том, что мы на этой горячке проверяем стойкость и качество наших собственных организаций: и партийных, и советских, и кооперативных. Вот тут-то и скажется, кто коммунист на деле, а кто коммунист на словах».

Особенно большое значение для сибиряков имело требование Сталина широко применять 107 статью Уголовного кодекса РСФСР к кулакам не только за повышение цен на товары путем их скупки и сокрытия, как разрешал закон, но и за «невыпуск» на рынок, за отказ от продажи собственного хлеба, чего в законе прописано не было. Благодаря рекомендации Сталина, разъяснял сомневающимся и колеблющимся товарищам по партии инновацию Генсека пришедший в восторг от такой подсказки Сырцов, в практику хлебозаготовок в Сибири было внесено «очень существенное дополнение – это элемент революционной законности». «Мы, – самокритично признавался Сырцов, – было пошли по линии чисто ГПУ-вских мер, не учтя достаточной необходимости создать этот антураж законности».

Другими словами, вместо тайной чекистской спец¬операции Сталин предложил легализировать и даже широко афишировать в печати антикулацкую акцию, придав ей внешне законный характер за счет принципиально иной трактовки 107 статьи Уголовного кодекса. Тем самым Генсек санкционировал массовое беззаконие и произвол. Всего лишь месяц спустя после завершения работы XV съезда ВКП(б) он единолично произвел резкую коррекцию курса партии в деревне, фактически взяв на вооружение предложения троцкистов, ранее неоднократно публично отвергнутые руководством ВКП(б).

Поведение Генсека являлось грубейшим нарушением партийных норм и традиций. В результате нажима Сталина краевой, окружной и районный аппараты сибирской партийной организации почти безоговорочно приняли и стали проводить в жизнь его установки, продемонстрировав верность не решениям высшего органа партии – ее съезда, а указаниям Генерального секретаря ЦК. На десятки рядовых коммунистов, на сотни советских и кооперативных работников, проявивших пассивность или уклонявшихся от выполнения сталинских директив, на тысячи сибирских крестьян, не желавших продавать свой хлеб по заниженным государственным ценам, обрушился вал репрессий, дополненный самоуправством и самодурством карательных органов и разного рода уполномоченных. Произведенный административный нажим основная масса сибирской деревни восприняла как отказ от новой экономической политики и возврат к политике «военного коммунизма».

Преображенский: «Сделанный ЦК поворот есть новый политический факт огромного значения»

Троцкисты, подавляющее большинство которых к тому времени уже находилось в политической ссылке, довольно быстро и очень живо отреагировали сибирский кульбит Сталина, информацию о котором они получили из передовой статьи в газете «Правда», опубликованной 15 февраля 1928 г. Знавшие стиль Кобы без труда догадались, кто являлся автором этого текста. Вот что писал находившемуся в Алма-Ате Троцкому один из его ближайших сподвижников, бывший секретарь ЦК РКП(б) Е. А. Преображенский: «Читали ли Вы передовицу в „Правде“ от 15 февраля? Если не читали, то прервите чтение этого письма и отыщите передовицу, потому что не хочу беседовать и тратить время с людьми, безнадежно отставшими от века» (Хогтонская библиотека Гарвардского университета, bMS Russ 13. Т-1594).

Однако в оценке того, что осуществили в начале 1928 г. Генсек и его окружение в крестьянском вопросе, троцкисты существенно разошлись. Одни сторонники Троцкого называли сталинские меры всего лишь «очередным маневром, очередным зигзагом», «левым зигзагом», другие склонялись к тому, что Сталин берет «последовательный левый курс», обусловленный обостре­нием классовой борьбы в деревне (См., например: Хогтонская библиотека Гарвардского университета, bMS Russ 13. T-1273, Т-1281, T-1303, Т-1326, T-1452, T-1462 и многие др.).

Сам Троцкий квалифицировал поведение Сталина как эпигонство, как политику «эпигонского самодур­ства», как «политический эмпиризм», как «непоследовательный, противоречивый, но все же несомненный шаг в нашу сторону, т. е. на правильный путь» (Лев Троцкий. Письма из ссылки (1928). М., 1995, с.14–17, 44–47). Несмотря на существенные разногласия в оценке сталинской политики, почти все троцкисты были согласны поддержать ее.

Результаты поездки Сталина исследователи оценивают по-разному, но видят их исключительно в изменении политики ВКП(б) в крестьянском вопросе и сводят в основном к выработке и апробации системы чрезвычайных мер, которые в дальнейшем были использованы в ходе массовой коллективизации.

На наш взгляд, главный результат командировки Сталина в Сибирь заключался все же совсем в другом. По итогам этой поездки Сталин смог сделать вывод о своем реальном политическом весе в партии. Сибир¬ский вояж убедительно показал Сталину, что он является уже не только формальным лидером ВКП(б), которому активнее и дольше, чем кому-либо другому, аплодировали на съезде партии, но и обладает достаточной силой для того, чтобы по сути дела единолично принимать и проводить в жизнь любые акции, даже вопреки решениям съезда. А такая самооценка открывала совершенно новые перспективы и возможности как лично перед Сталиным, так и перед СССР в целом. В принципе теперь Генсек мог спокойно начинать новый раунд внутрипартийной борьбы и единолично формулировать новый генеральный курс ВКП(б), не скрываясь, посылать НЭП «к черту», загонять большинство крестьян в колхозы, а недовольных и неугодных – расселять, ссылать и расстреливать.

Но Сталин взял небольшой временной интервал для того, чтобы завершить борьбу с повергнутым Троцким и дополнительно укрепить свои позиции. Видимо, большинство сторонников Троцкого, посчитавших «антикулацкую кампанию» Сталина не «исключительно сибирским экзотическим делом» (выражение Л. С. Соснов­ского, Хогтонская библиотека Гарвардского университета, bMS Russ. T-1144), было уверено, что рано или они понадобятся руководству ВКП(б) для проведения «левого» курса, и надеялось, что вскоре ЦК партии их амнистирует и даже призовет к работе.

Вот что писал один из таких идеалистов: «Борьба с кулаком – не маневр, а результат обострения классовых противоречий, будет иметь последствия, и, несмотря на все помои, которыми нас поливают, мы должны [его] приветствовать <…>. Было бы большой слепотой не видеть всего этого из[-за] злобы нас к Сталину и что нас трахнули. Сдвиг этот есть результат и нашей борьбы и обострения классовых противоречий. Его надо поддержать <…>. Я не имею никаких иллюзий насчет того, что начинающийся сдвиг приведет механически к нашему возврату в партию» (Хогтонская библиотека Гарвардского университета, bMS Russ 13. Т-1178). В таких настроениях и прогнозах была своя логика: ведь именно троцкисты лучше, чем кто-либо другой, могли проводить в жизнь курс Троцкого.

В то же время наиболее неустойчивые соратники Троцкого не стали ждать милостей от ЦК, а воспользовались сибирским «сигналом» Кобы для того, чтобы самим подать покаянные письма с просьбой разрешить им вернуться в ряды ВКП(б). В числе наиболее быстро сориентировавшихся в новой ситуации оказались такие крупные политические фигуры, как И. В. Вардин (Мгеладзе), Г. Л. Пятаков, С. А. Саркис, Г. И. Сафаров. Примиренческими настроениями и поведением части своих сторонников лидер сталинской оппозиции Троцкий был серьезно ослаблен.

В то же время в лице перебежчиков из стана Троцкого Сталин получил хорошее подкрепление для нового раунда внутрипартийной борьбы. Возвращенные в партию бывшие «левые» могли стать лучшими бойцами в борьбе с теми, кого Сталин наметил зачислить в ряды «правых»: с Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым, М. П. Томским и др.

Следовательно, без всякого преувеличения можно утверждать, что поездка Сталина в Сибирь прошла в высшей степени успешно. С одной стороны, Генсек продемонстрировал всей партии, как должно вести хлебозаготовки в «кулацкой» Сибири и добиваться необходимых результатов. С другой – секретная цель его вояжа в Сибирь, являвшаяся главной, была достигнута. Но она осталась тайной как для политических соратников, так и для бывших и будущих противников. Более того, многие троцкисты были введены в заблуждение, за что вскоре они в очередной раз поплатились.

Литература

Демидов В. В. Хлебозаготовительная кампания 1927/28 г. в сибирской деревне // Актуальные проблемы истории советской Сибири. Сб. научн. тр. Отв. ред. В. И. Шишкин. Новосибирск, 1990.

Демидов В .В., Угроватов А. П. Неизвестный визит // Земля Сибирь. 1992. № 1.

Иконникова И. П., Угроватов А. П. Сталинская репетиция наступления на крестьянство // Вопросы истории КПСС. 1991. № 1.

Косачев В. Г. Накануне коллективизации. Поездка И. В. Сталина в Сибирь // Вопросы истории. 1998, № 5.

Павлова И. В. Поездка Сталина в Сибирь. Почему в Сибирь? // ЭКО. 1995. № 2.

Серебренников С. В. Посещение И. В. Сталиным Красно­ярска в 1928 году. (Опыт историографического анализа и архивных разысканий) // ЭКО. 2003. № 4.

Hughes J. Stalin, Siberia and the Crisis of the New Economic Policy. Cambridge, 1991.

Исследование выполнено на средства гранта Российского научного фонда (проект №14-18-01725)