Китай, разный и вечный

Начать нужно, несомненно, с Синьцзяна, нашего южного соседа. Синьцзян-Уйгурский автономный округ (СУАР) закрывает западный участок российско-китайской границы, пересекающей Горный Алтай. Этот так называемый сибирский стык длиной всего 55 км – ​все, что осталось от имперских и советских времен.

Население региона, состав которого сильно менялся, поддерживало тесные контакты с народами Центральной Азии и Южной Сибири в период от эпохи бронзы до Средневековья, поэтому реконструкция их истории в отрыве друг от друга может привести к неверным выводам. Многочисленные археологические находки хранятся в музеях СУАР, особенно в его административном центре – ​г. Урумчи. Больше всего нас поразили вещи из могильника бронзового века Сяохэ, обнаруженного в центре великой пустыни Такла-Макан. Благодаря засушливому климату хорошо сохранились органические материалы – ​в данном случае деревянная утварь, одежда из шерстяной ткани, войлочные колпаки, кожаная обувь и даже остатки пищи. В некоторых могилах лежали деревянные куклы и маски – ​несомненно, портреты, пусть даже немного шаржированные. Но вот чьи? Длинные носы и круглые глаза наводят на мысль о немонголоидной принадлежности их прототипов: быть может, эти черты присущи обитателям загробного мира?

Результаты палеогенетической экспертизы свидетельствуют о европеоидном, но с примесью монголоидности, населении того времени. Такой анализ стал возможным благодаря еще одной особенности археологии этого края, где вследствие все той же засушливости хорошо сохранились не только погребальные конструкции и инвентарь, но и сами погребенные тела, подвергшиеся естественной мумификации. Некоторые раннесредневековые мумии поражают не только пышной одеждой и прической, но и паразитами, которые сохранились, к примеру, в косах знаменитой «принцессы Крорайны» (гигиена не была сильным местом у древних).

Кроме «столицы» края нам удалось посетить многие окружные и уездные центры: Турфан, Хами (Кумул), Корлу, Кульджу (Инин), Алтай, Аксу, Кашгар и др.; с каждым из них связаны особые впечатления. Например, город Алтай как брат-близнец похож на наш Горно-Алтайск: такой же невысокий, в основном малоэтажный, уютно приютившийся в относительно нешироком распадке, по которому протекает быстрая горная речка. И от него также можно за несколько часов доехать до заповедника, в центре которого – ​живописнейшее глубоководное озеро Канас.

А поездка в Хами, помимо археологической, имела и аграрно-гастрономическую составляющую. Дело в том, что именно из этого района еще в Средние века были завезены в Северный Китай дыни, что даже закрепилось в названии этой культуры: в китайском языке дыню до сих пор называют «хамийская тыква» (хамигуа). Ну как было не попробовать эту «тыкву» в самом Хами? Дыни там действительно продаются на каждом углу, очень красивые, довольно дорогие и вкусные, вполне. Но, да простят нам средневековые бахчеводы, мы бы для интродукции выбрали туркменские или ферганские сорта, более сладкие и ароматные. И назывался бы этот сладкий овощ ничем не хуже – ​«ферганская тыква» (даюаньгуа).

Запомнилась также поездка в Кашгар, где приходилось буквально сторожить лучшую (женскую) часть нашего небольшого коллектива, которую заросшие щетиной уйгурские джигиты провожали огненными взорами… Объясниться там на китайском языке было практически невозможно. Например, мы долго и безрезультатно пытались сказать таксисту, что нам нужен музей, даже показывали его на карте – ​никакого результата. Помогло то, что водитель услышал слово «музей», когда мы между собой обсуждали возникшую ситуацию, естественно, по-русски. Оказалось, что по-уйгурски это слово звучит очень похоже. Повезло. Но к следующим поездкам в район Кашгарии нужно будет специально подготовиться, подучив какой-либо из тюркских языков.

Центральная равнина – ​колыбель китайской цивилизации

Еще одно направление, которое постоянно влечет к себе археолога и востоковеда, а уж тем более археолога-востоковеда, – ​это пространство от Чжэнчжоу до Баоцзи, знаменитая Центральная равнина (Чжунъ­юань), где сформировалась и достигла одного из пиков своего развития китайская цивилизация.

Особенно радуют две древние столицы, Лоян и Сиань (Чанъань), где концентрация памятников превышает все ожидания. Можно вспомнить, как в 2002 г. во время проведения ремонтных работ в центре Лояна было обнаружено сравнительно небольшое (всего «каких-то» 600 могил) кладбище периода Восточного Чжоу (примерно VI—V вв. до н. э.), в составе которого впервые найден жертвенный комплекс с колесницей, запряженной шестеркой лошадей. Столь статусный, в шесть лошадиных сил транспорт мог принадлежать только Сыну Неба. Поэтому в очень сжатые сроки были проведены спасательные раскопки, после чего с площади убрали «лишние» здания и возвели на их месте прекрасный музей, посвященный уникальной находке. По этому поводу следует отметить, что за последнюю четверть века по всей стране построены и оснащены по последнему слову техники многие десятки великолепных музеев, которые имеют свои собственные исследовательские и реставрационные центры. Строятся такие культурные центры масштабно и на дальнюю перспективу.

Что касается Сианя, то там только один мавзолей Цинь Шихуанди с его терракотовой армией дал столько новых сведений о древней истории, что на их осмысление потребуется не одно десятилетие. Но главная интрига там даже не в тех открытиях, которые продолжают случаться на этой музеефицированной территории ежегодно, а в том, что это всего лишь подступы к главной могиле, где захоронен первый циньский император, об исключительном богатстве которой повествуют древние летописи (золотые звезды на потолке, моря и реки из ртути внизу и т. п.).

А ведь кроме главной циньской гробницы есть еще целое созвездие захоронений ханьских императоров, где из 11 комплексов пока раскопан (да и то не полностью) только один Янлин, мавзолей императора Цзин-ди (даты правления 157—140 гг. до н. э.). Там также найдена целая «загробная армия» – ​около 50 тыс. (!) керамических фигур животных и людей, правда, гораздо меньше (не более 1/3) натуральной величины. Войско состояло из пехоты и всадников, а еще тысячи фигурок изображали дворцовую прислугу мужского, женского и среднего пола. Последняя черта вызывает особое восхищение. Гендерные различия, равно как и принадлежность к евнухам, были тщательно воспроизведены через первичные половые признаки, которые затем заботливо укрыли сшитыми по размеру кукольными одеждами. К этому следует добавить целые стада терракотовых собак, свиней, птицы. И это только одна могила не самого «крутого» из ханьских правителей. А еще есть 18 мавзолеев императоров династии Тан, до которых, правда, надо добираться 2—3 часа. Полностью или частично раскопано только два из них, значительная часть найденных там погребальных статуэток выставлена в экспозиции Шэньсиского исторического музея.

Пекин – ​вчерашний, сегодняшний и завтрашний

Ну и, конечно, большинство путешествий начинается и заканчивается в Пекине – ​городе, где глубокое прошлое и стремительное настоящее сливаются в неповторимом единстве. Когда невысокие строения с глинобитными стенами и черепичными крышами, теснящиеся на узких улицах, сменяются могучими высотками со столь знакомыми нам признаками «сталинского барокко», впрочем, разбавленного элементами национального зодчества. В свою очередь, высотки уступают место техногенным небоскребам, стоящим вдоль широких проспектов, размеры которых перекрывают все мыслимые в наших городах стандарты (более десяти полос в один ряд).

Трудно подобрать эпитет темпу, с которым меняется город. К примеру, два-три года назад вплотную к зданию Института археологии Академии общественных наук КНР (нашему основному китайскому партнеру) примыкал один из хутунов, т. е. одна из улочек с плотной застройкой традиционными домами, стоящими сомкнутым квадратом с двориком посредине, из которых и состоял большей частью старый Пекин. Их аккуратно демонтировали, сняв черепицу, после чего на освободившемся месте моментально возвели зеркальные стены нового здания.

Как и все крупные города, Пекин временами надолго замирает в пробках. Поэтому по улицам наряду с обычными автомобилями снуют бесчисленные двух- и трехколесные экипажи и разнообразные электробайки, бесшумной волной плывущие вдоль, а то и поперек авеню и проспектов. Многие из них снабжены кузовами самой невероятной конструкции, которая наглядно свидетельствует о технической сметке и удивительной изощренной фантазии хозяев.

Между прочим, свидетельства об отсутствии общепринятых норм уличного движения в Китае – ​чистая правда. Ощущение такое, что дорожная разметка, знаки, светофоры выполняют лишь декоративную функцию. Положение отчасти спасают девушки-регулировщицы, которые лихо и изящно разводят встречные потоки транспорта на перекрестках. Правда, действуют они только в часы пик, привлекая восхищенное внимание иностранцев и досужих зевак из других провинций.

Вообще в столице, как нигде, ощущается пульс целой серии культурных пластов, один из которых скрыт в глубине старинных парков с их извилистыми тропинками, прихотливыми изгибами берегов искусственных водоемов с нависающими над ними каменными мостиками. Здесь из озерных глубин, поднимая легкую рябь, которая колышет сонных лебедей, листья кувшинок и белые цветы лилий, выплывают разноцветные «императорские» карпы. Все это вместе с эстетически выверенной садово-парковой архитектурой и звуками живой природы невольно погружает посетителей в созерцательное состояние.

Но «забыться и уснуть» не позволяет другой, противоположный пласт, хищный и динамичный, который скрывается за темными бронированными стеклами офисов представительских зданий, таится в глубине огромных выставочных залов современных экспоцентров, пульсирует в рвущейся вперед экономике.

Наконец, еще один пласт представлен народной самобытной культурой, многогранность и разнообразие которой очень ярко видны, особенно в национальных регионах. В Синьцзяне, например, в загородной местности, рядом с домом с плоской крышей и невысокими стенами из сырцовых кирпичей можно увидеть войлочную юрту, с одной стороны которой припарковано вполне современное транспортное средство, с другой – ​пара косматых верблюдов, что-то методично жующих, и высохшая от времени деревянная повозка. Отдельные «корабли пустыни», а то и целые их «эскадры», бродят на вольном выпасе среди мелкой чахлой растительности.

Здесь можно встретить полуразрушенные глинобитные стены старинных караван-сараев и рядом – ​их современные аналоги из массивных бетонных блоков. Интересно, что и современная мототехника здесь часто подвергается своего рода ретро-апгрейду и покрывается цветастыми попонами, которые часто дополняются рядом других элементов всаднической экипировки, присущих местной культурной традиции. А куполы мусульманских погребальных мазаров особенно монументально смотрятся на фоне скромных земляных насыпей или каменных набросков погребений ханьцев.

Союз Земли и Неба

Мультикультурализм, который с особой силой проявлялся в отдельные исторические эпохи, очень заметен в залах провинциальных краеведческих музеев. Развитие музейного дела наглядно демонстрирует общественный интерес к истории страны, объем материальных вложений и пристального внимания, которое не на словах, а на деле уделяется государством археологическим исследованиям и патриотическому воспитанию населения. Оно, кстати, успешно подкрепляется визуализацией сцен прошлого в экспозициях, музеефикацией самих исторических объектов и их высокой туристической доступностью.

Одним из примеров может служить Шисаньлин (Тринадцать гробниц) – ​императорский некрополь династии Мин (1368—1644 гг.), расположенный в 42 км к северо-западу от центра Пекина, в долине, со всех сторон окруженной горами. Местоэто еще в начале XV в. выбрали самые опытные специалисты по геомантии (фэн-шую). «Вход» в долину, где построили некрополь, с двух сторон обрамляют две невысокие горы: Луншань (Гора Дракона) на востоке и Хушань (Гора Тигра) на западе, представляющие собой природный аналог парных привратных вышек. На юге и севере есть еще две горы, также соотносимые с правителями сторон света – ​Чжуцюэшань (Гора Красной птицы) и Сюаньушань (Гора Черного воина) соответственно. Расположение мавзолеев в межгорной котловине отсылает к важному в теории фэн-шуй понятию «благоприятной пещеры» – ​места, где проходят «драконовы жилы» (лунмай), т. е. подземные энергетические потоки. Комплекс Шисаньлин особенно интересен тем, что, будучи своего рода квинтэссенцией развития погребальной архитектуры, он сохранил очень древние, еще доконфуцианские черты погребальной обрядности в силу известной консервативности и высокой традиционности китайского общества.

К мавзолею Чанлин (захоронение императора Чжу Ди) ведет «аллея духов», представляющая собой слегка изогнутую линию, что, с одной стороны, обусловлено особенностями рельефа местности, а с другой – ​связано с идеями фэн-шуй и традиционными китайскими эстетическими канонами, согласно которым округлые изогнутые линии более красивы и благоприятны. Набор скульптур традиционен для китайских средневековых погребальных памятников: колонны, статуи чиновников, воинов, реальных и фантастических животных.

Устройство всех гробниц сходно. Каждая из них включает подземную усыпальницу и наземные сооружения: павильон с каменной черепахой, на спине которой установлена стела с описанием заслуг и добродетелей императоров; церемониальный зал для ритуального действия; надвратную башню, откуда идет коридор к гробнице.

Устройство гробниц демонстрирует основу нового канона погребальной архитектуры эпохи Мин, главной особенностью которого становится сочетание надземных построек, образующих в плане квадрат, с круглой могильной насыпью, – ​танские и сунские гробницы были окружены стеной, образующей квадрат. Сочетание круглых и квадратных в плане сооружений («впереди – ​квадрат, сзади – ​круг») представляет собой пример традиционной китайской геометрической символики, где круг олицетворяет Небо, квадрат – ​Землю, а весь комплекс – ​их символический союз..

Можно отметить сходство между планиграфией гробниц комплекса Шисаньлин и планом застройки Пекина внутри городской стены. Это выражается не только в единстве архитектурных форм (ворота, арки, павильоны), их устройстве и расположении, но и в масштабах. Так, общая протяженность «аллеи духов» составляет приблизительно 7,3 км, а длина центральной застенной части Пекина по оси север-юг – ​7,8 км. Это не исключительная особенность минских некрополей, она унаследована от императорских погребений эпохи Тан, повторявших планировку г. Чанъань – ​столицы танского Китая.

Конструкцию и наполнение подземной гробницы можно представить на примере погребения Динлин императора Чжу Ицзюня (Шэнь-цзуна) (1573—1620 гг.). В 1956—1958 гг. в результате раскопок там была вскрыта подземная усыпальница, крестообразная в плане, которая состояла из пяти залов общей площадью 1195 кв. м. Внутри были найдены скелеты самого императора и двух его жен вместе с парадными златоткаными одеждами, коронами из золота, самоцветов и жемчуга, золотыми слитками, украшениями из нефрита, золота, драгоценных камней… А еще была обнаружена золотая и серебряная посуда, фарфоровые вазы, ритуальные сосуды, изголовья и т. д. – ​всего свыше 3 тыс. предметов! По завершении раскопок в мавзолее Динлин в 1959 г. там был основан музей.

В 1961 г. тринадцать гробниц императоров династии Мин, включая Динлин, вошли в реестр особо охраняемых объектов культурного наследия Китая. Однако во время Культурной революции гробница Динлин серьезно пострадала: в 1966 г. хунвэйбины сожгли останки погребенных и уничтожили многие находки. С началом политики «реформ и открытости внешнему миру» началось восстановление памятника. С 1989 г. в Шисаньлин прекращены все археологические работы, а в 1995 г. там создан единый музей. В 2003 г. гробницы минских императоров в Пекине и Нанкине были включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Когда посещаешь мавзолеи древнего и средневекового Китая, то невольно сопоставляешь их устройство и планиграфию с погребальными сооружениями властителей кочевой периферии. Если отвлечься от масштабов Поднебесной и мысленно выйти за ее пределы, то можно заметить влияние идей «варварского» скотоводческого мира, которые прослеживаются в структуре и формах погребальных памятников, отчетливо проступая сквозь чисто китайский колорит.

Так, в облике ранних ипостасей «бисе», фантастического существа из бестиария «аллеи духов», угадываются черты скифского грифона. В скульптурных рядах «аллей духов» заметны архитектурные и, очевидно, смысловые идеи, заложенные в ряды балбалов («каменных баб») в составе некрополей степных воителей. Идеи, которые пришли вместе с сокрушительными набегами стремительных всадников и от которых жители Поднебесной пытались отгородиться разного рода стенами (включая Великую Китайскую). Переосмысленные китайцами столетия спустя они маятником вернулись обратно в кочевой мир и, упав на благодатную почву местных традиций, вновь расцвели здесь и материализовались в средневековой каменной скульптуре, только более компактной и простой, как и жизнь самих кочевников.

В истории Китая существовал целый ряд периодов, когда империя буквально впитывала в себя достижения соседей. Выявление и анализ таких внешних импульсов, с опорой на богатейшее летописное наследие Китая, открывают удивительные исследовательские возможности, дающие шанс приблизиться к пониманию и реконструкции верований исчезнувших кочевых сообществ, в том числе и на территории Сибири, понять и оценить наследие древнего мультикультурализма. Но это уже, как говорится, совсем другая история.

Литература

Китайские памятники мирового наследия / Гл. ред. Го Чанцзянь. Пекин: Межконтинент. изд-во Китая, 2007. 284 с.

Кожанов С. Т. Пять прогулок по Пекину: 2-е изд., перераб. и доп. Новосибирск: РИЦ НГУ, 2014. 237 с.

Комиссаров С. А., Соловьев А. И., Кудинова М. А. Бросок на Юг: Урумчи–Аксу–Кашгар // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. Востоковедение. 2015. Т. 14. вып. 10. С. 278–282.

Комиссаров С. А., Соловьев А. И., Кудинова М. А. К изучению Шисаньлина – погребально-поминального комплекса эпохи позднего Средневековья в Китае // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. Востоковедение. 2018. Т. 17. вып. 4. С. 46–58.

Комиссаров С. А., Хачатурян О. А. Мавзолей императора Цинь Шихуанди. Новосибирск: РИЦ НГУ, 2010. 216 с.

Кравцова М. Е. Мировая художественная культура: История искусства Китая. СПб.: Лань; ТРИАDА, 2004. 960 c.

Соловьев А. И., Комиссаров С. А., Соловьева Е. А. Развитие статуарных изваяний на территории Синьцзяна // История и культура средневековых народов степной Евразии: Матер. II междунар. конгресса средневековой археологии Евразийских степей. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2012. С. 218–220.

Hu Hansheng (ed.). Shisan ling [十三陵]=Ming Tombs. Beijing: Beijing meishu shying chubanshe, 2004. 141 p.