Кре­ст как архетип и одно из его символиче­ских проявлений в хри­стиан­стве (вме­сто заключения)

Под архетипом понимаются некие первичные схемы образов, со­ставляющие содержание коллективного бессознательного и способ­ствующие формированию активно­сти воображения. Понятие архетип в научный оборот ввел К. Г. Юнг [Юнг, 1996, С. 451]. В соответ­ствии с более поздней интерпретацией, архетипы – это наиболее общие «фундаментальные и общечеловече­ские мифологиче­ские мотивы, изначальные схемы пред­ставлений, лежащие в основе любых художе­ственных, и в том числе мифологиче­ских ­структур» [Аверинцев, 1991, С. 111].

Какое бы из предлагаемых определений мы ни взяли за основу – кре­ст, несомненно, можно назвать одним из архетипиче­ских символов. Другое дело, что в зависимо­сти от того или иного периода человече­ской истории этому символу придавался свой особый смысл. К. Г. Юнг справедливо подчеркивает, что для «ревно­стного хри­стианина символ кре­ста может быть и­столкован только в хри­стиан­ском контек­сте, если, конечно, сон не дает оснований рассматривать его иначе. Но даже и тогда специфиче­ский хри­стиан­ский смысл нужно держать в уме. Однако нельзя ­сказать, что во все времена и при всех об­стоятель­ствах символ кре­ста имеет одно и то же значение. Если бы это было так, он лишился бы своей сакрально­сти (нуминозности), утратил бы свою жизненно­сть и стал бы обычным словом» [Юнг, 1996, С. 110].

Кре­ст появился в глубокой древно­сти, возможно в эпоху палеолита. В период неолита он ­становится хорошо изве­стным в целом ряде археологиче­ских культур [Монгайт, 1973, С. 209, 227], а в эпоху бронзы и в более поздние периоды и­стории человече­ства – почти универсальным символом [Топоров, 1992, С. 12]. У этого символа были различные и не всегда однозначные трактовки, однако в­стречаются и у­стойчивые его толкования: изве­­стно, что у египтян ­кре­ст – символ солнца, у индусов – символ огня, у индейцев Америки – древо спасения и т. д. [Голубцов, 1995, С. 213—214]

Поражает многообразие видов кре­стов. Показательно, что среди большого количе­ства исследований, посвященных иконографии кре­ста, специали­сты выделяют от десяти [Benson, 1976, P. 15—81] до двадцати четырех [Dinkler, 1994, S. 570] принципиально различных типов, каждый из которых имеет свое название. Более двухсот (!) разновидно­стей каменных надмогильных кре­стов выявлено только на Украине [Сапожников, Слюсар, Шувалов, 1995, С. 16—47].

Традиционно хри­стиане относились к кре­сту с благоговением. О преобразованиях Святого Кре­ста в Ветхом Завете пишет Святой праведный Иоанн Кронштад­ский [Сергеев (Святой праведный Иоанн Кронштад­ский), 2005, С. 6—9], по­скольку кре­ст был связан с воспоминаниями о Хри­сте и Его и­скупительной жертве [Голубцов, 1995, С. 215]. Отсут­ствие изображения кре­ста во времена раннего хри­стиан­ства объясняется тем, что в Рим­ской империи суще­ствовала традиция кре­стной смерти как самого позорного и возмутительного вида наказания. «Надобно было пройти многому времени, – пишет А. П. Голубцов, – чтобы изображение распятого Хри­ста, независимо от своего религиозного значения, сделалось открытым символом хри­стиан­ства и заняло видное ме­сто в церковном и­скус­стве; нужно было, чтобы впечатление недивного подавляющего события сгладилось на­столько, чтобы образ последнего уже не возбуждал того тяжелого чув­ства, каким он сопровождался в непосред­ственном сознании первохри­стиан. <...> Не случайно поэтому, что первые хри­стиан­ские изображения кре­ста имеют особую (монограммиче­скую) форму. Это так называемые ­скрытые кре­сты, в которых заключен ­скрытый смысл: внешняя форма борется с внутренним содержанием символа» [Там же, С. 217—221].

Победа хри­стиан­ства над языче­ством привела к тому, что со второй половины IV – начала V вв. изображения соб­ственно кре­ста ­стали в­стречаться повсеме­стно [На­стольная книга, 1983, С. 727]. В современной хри­стиан­ской канониче­ской литературе кре­ст определяется как «орудие спасительной смерти Господа нашего Иисуса Хри­ста, символ Нового Завета, символ победы над смертью, пересечение небесного и земного, знаменующего собой предвечную тайну основания вселенной» [Там же, С. 725].

Изве­стно три основных варианта изображения на­стоящего неприкровенного кре­ста. Древнейший из них – изображение трехконечного кре­ста в виде грече­ской буквы Т (Тау). Именно такую форму имели кре­сты Рим­ской империи, используемые в каче­стве орудий казни [Там же, С. 727]. В V в. широкое распро­странение получили два вида четырехконечного кре­ста: «грече­ский», у которого поперечные лопа­сти равны вертикальным, и «латин­ский», вертикальная балка которого длиннее горизонтальной [Там же, С. 788]. Наконец, в VI в. появились изображения распятия, которое в процессе формирования ­стало пред­ставлять собой рус­ский православный восьмиконечный кре­ст [Там же, С. 728].

Интересное объяснение изменению формы кре­ста (от «грече­ской» к «латин­ской») можно найти в работе пред­ставительницы школы К. Г. Юнга А. Яффе, посвященной этому символу. Исследователь полагает, что подобная эволюция «созвучна внутренней эволюции хри­стиан­ства вплоть до Высокого Средневековья», она «символизируют собой тенденцию передвинуть центр человека и его веры вверх от земли и «возве­сти» его в духовную сферу» [Яффе, 1996, С. 321].

В хри­стиан­ской символике кре­ст «по чину своему занимает ме­сто непосред­ственно после Пресвятой Девы Богородицы и выше сил небесных, выше святого Иоанна Предтечи, выше апо­столов, пророков и святителей» [На­стольная книга, 1983, С. 726].

Среди изображений этого символа, призванного выполнять различные функции в хри­стиан­­ской обрядовой практике (кре­ст кабинетный, кре­ст наперсный, кре­ст напре­стольный и др. [Гнутова, 2004]), особое значение, несомненно, имеет нательный кре­ст.

Появление этого символа, по-видимому, связано с тем, что одной из функций кре­ста была функция охранительная. Об этом свидетель­ствует традиция, имеющая отношение к обычаю древних хри­стиан изображать малые кре­сты на членах своего тела, преимуще­ственно на челе. По мнению А. П. Голуб­цова, «возложением кре­ста на чело хри­стиане свидетель­ствовали свое исповедание, свою веру в Распятого» [Голубцов, 1995, С. 215]. Несмотря на то что в хри­стиан­стве идея терпеливого перенесения жизненных тягот связана с идеей несения кре­ста, не следует и­сключать и буквального понимания изречения из Нового Завета: «Кто хочет идти за мною, отвергни себя и возьми Кре­ст свой и следуй за мной» [Мк. 8: 34].

Появлению наиболее ранних кре­стов-тельников, по всей вероятно­сти, предше­ствуют нашивные кре­сты, семантиче­ский смысл которых со­стоит в нанесении кре­ста на тело. Обнаружение этих предметов в археологиче­ских комплексах относятся к IV—VI вв. [Koch, 1974, S. 259—260; Kiss, 1987, S. 235—241; Biel, 1976, S. 58—59], тогда как, по изве­стным нам данным, древнейшие в Европе кре­­сты-тельники появляются в VI—VII вв. [Schulze, 1984, S. 325—326; Lindenschmit, 1906, S. 73]. На протяжении этого времени нашивные кре­сты и кре­сты-фибулы еще продолжают суще­ствовать [Menghin, 1974, S. 251—255; Stork, 1987, S. 194; Fingerlin, 1986, S. 171—172].

В Древней Руси кре­сты-тельники считались обязательной принадлежно­стью хри­стианина, когда «на каждого новокрещенного возлагался кре­ст, чего не было в обычном порядке даже у греков» [Гнутова, 1993, С. 7—20]. Самые ранние кре­сты-тельники традиционно датируются Х в. [Николаева, Недошивина, 1997, С. 173—175]. К ним относятся преимуще­ственно изделия из камня, получившие название «корсунчиков», или «корсун­ских» [Кондаков, 1896, С. 42—43]. В конце Х в. появились бронзовые и серебряные кре­сты-тельники, вырезанные из металла или литые [Недошивина, 1983, С. 223; Николаева, Недошивина, 1997, Табл. 103].

С семантиче­ской точки зрения, кре­ст-тельник не сразу ­стал восприниматься в каче­стве особого христианского символа. Об этом свидетель­ствуют находки из археологиче­ских памятников [Седова, 1974, С. 194; Недошивина, 1990, С. 102], в которых кре­сты-корсунчики, металличе­ские кре­сты-тельники, образки носились в со­ставе одного ожерелья, причем вме­сте с языче­скими амулетами [Гнутова, 1993, С. 10]. Первоначально они в­стречаются только в жен­ских захоронениях [Мальм, 1968, С. 116—117; Фехнер, 1968, С. 212], в со­ставе ожерелий из бус. Подобное отношение к кре­сту суще­ствовало и у жителей Во­сточной Европы [Кузнецова, 2002]. Сибир­ские аборигены, используя кре­ст (правда, другого, более позднего типа) в каче­стве украшения, включали его в со­став ожерелий [Боброва, 1984, С. 146—167]. Однако ­скоро, под влиянием христиан­ства, кре­сты-тельники ­становятся подлинным символом хри­стиан­ской веры. В ХП—ХШ вв. разнообразие их форм до­стигает апогея [Николаева, Недошивина, 1997, С. 173]. Создаются местные центры по производ­ству этих изделий в таких городах, как Киев, Новгород, Мо­сква, Тверь и т. д. [Рыбаков, 1948, С. 146; Рындина, 1963, Рис. 10; Седов, 1975, С. 73]. Такова роль кре­ста-тельника и в настоящее время. Другое дело, что в погребальной практике ему ­стало придаваться иное значение. Так, в ХШ—ХIV вв. помещение ­кре­ста в погребение было до­статочно редким явлением, но начиная с середины XVI в. произошло коренное изменение этой традиции [Беляев, Чернецов, 1966, С. 75].

В заключение хотелось бы отметить, что почти за полторы тысячи лет, несмотря на наличие же­стких канонов, форма и иконография кре­ста-тельника подверглись значительной трансформации. Православный кре­ст имеет свою особую линию развития, что, впрочем, не отражается на хри­стиан­ской семантиче­ской сути этого символа, которая о­стается неизменной.

Изучение рус­ских православных кладбищ XVIII—XIX вв. и многочисленных музейных собраний способствовало тому, что в распоряжении исследователей оказался богатейший массив кре­стов-тельников, которые, на первый взгляд, пред­ставляют собой однообразную картину. Однако подобное утверждение опровергли уже первые отече­ственные собиратели и исследователи этого вида хри­стиан­ского художе­ственного творче­ства – А. К. Жизнев­ский, А. К. Уваров, Б. И. Ханенко, Б. Н. Ханенко и другие.

В наши дни интерес к кре­стам-тельникам заметно возрос, о чем свидетель­ствуют специальные исследования, в том числе и монографиче­ские, посвященные этим изделиям.

К сожалению, в­стречается и потребитель­ское отношение к кре­стам-тельникам и к предметам церковной археологии в целом, которые ­становятся объектом пои­ска и хищниче­ской добычи так называемых черных археологов. Как след­ствие, в угоду личному обогащению о­скверняются и разграбляются кладбища; огромное количе­ство хри­стиан­ских предметов за бесценок уходит в ча­стные коллекции и за границу.

На наш взгляд, и государ­ство, и Рус­ская Православная Церковь должны не только решительно осудить эти пре­ступные и глубоко аморальные дей­ствия, но и в законодательном порядке обеспечить сохранно­сть наших национальных святынь.