: 21.12.2015

Астрономия от чистого сердца

Для физиков впервые

Этот конкретный курс было достаточно тяжело построить, так как я никогда не читал лекции, адресованные только физикам. В МГУ существует практика межфакультетских лекций, когда на каждом из 35 факультетов университета готовится курс обзорных лекций по специальности факультета, а студенты должны выбрать хотя бы один такой межфакультетский курс и, прослушав, сдать по нему экзамен. 

Курс для физиков НГУ я сделал достаточно серьезным, хотя сильно в наши астрономически дела не углублялся. После первых двух лекций я убедился, что аудитория, в целом, неплохая, хотя я ожидал более высокого уровня подготовки и широты кругозора. Мои первокурсники в МГУ в некоторых случаях лучше, чем третьекурсники НГУ – это чувствуется и по ответам на вопросы, которые я задавал студентам, и по вопросам, которые они задавали мне. Может быть, это совершенно не показательно, и часть студентов просто не хотят участвовать в публичных обсуждениях. Думаю, результаты зачета дадут более точную картину.

Конечно, у меня не было задачи из физиков НГУ сделать астрофизиков, но расшевелить студентов, пробудить интерес к астрономии – я должен был. Поэтому очень глубоких знаний по предмету я, конечно, требовать на экзаменах не буду, но основы студенты знать обязаны. 

Что меня действительно удивило, так это полупустая аудитория во время моих лекций. Насколько я понял, курс должны были прослушать 140 студентов, а реально ходили человек 50—60. Их никто, конечно, не считал, но, судя по свободным местам, ходило меньше половины. Мне сказали, что это нормально – значит где-то подрабатывают. 

У меня такой опыт уже был, когда на мой межфакультетский курс записались две тысячи человек, а ходили 500. Но у студентов была возможность слушать лекции из дома, тогда они уже все выкладывались в мультимедийном формате на сайте университета. Кстати, это произошло, может быть, из-за одного случая. По количеству записавшихся, мой курс всегда был в лидерах, но к моему удивлению, однажды для меня это закончилось неприятностями. Меня вызвали к проректору. Его первую фразу я запомнил надолго, он сказал: «Да как вы посмели?! Как вы посмели оттянуть на себя такое количество студентов?». В общем, я особенно не оправдывался – не я же виноват, что ректорат открыл свободную запись студентов на межфакультетские курсы, а самая большая аудитория в университете вмещает только 550 человек. Вот поэтому и начали все лекции выкладывать на сайте университета. 

Кстати, возвращаясь к НГУ, я потом спросил у студентов, почему не все ходят на лекции – оказалось, что действительно многие работают. В таком случае, конечно, нагрузка у них не маленькая. Но думаю, что проблема еще в том, что сейчас в физику попадают не всегда самые лучшие, а ведь когда-то физики были элитой. Теперь не то время: физика становится малопривлекательной наукой не только в смысле денег, но и общественного статуса. Когда я поступал на физфак в МГУ, конкурс был 11 человек на место, до меня – 13, а сейчас – 2-3 человека. Мы в МГУ с трудом набираем сильных ребят. Думаю, в НГУ такая же ситуация.

Когда я еще учился в школе, ежегодно проводилась Всесоюзная телевизионная олимпиада по астрономии. Вопросы задавали прямо с экрана, а потом ждали писем с ответами от школьников. Как-то я тоже принял участие – и победил, потому что нашел такое решение задачи, которое не было предусмотрено самими составителями этой задачи. И я до сих пор убеждаюсь, что лучшие ребята находят именно такие решения, это высший класс. Ту задачу я до сих пор даю студентам – хороший тест на интеллект.

Конечно, у студентов, которые постоянно задавали мне вопросы в перерывах и после лекций, чувствовался кругозор, и именно он позволял им задавать хорошие вопросы, но таких студентов было немного. Возможно, студентов было мало не потому, что им неинтересно или нет времени, а просто, они понятия не имели, кто я такой – меня особо не представляли, и при чем тут астрономия, которую на физфаке в НГУ никогда не читали. Хотя я на первой лекции дал ссылки на свой сайт – кому интересно, могли сразу же все узнать. Впрочем, как я понял, и сама администрация была не очень-то в курсе.

Через какое-то время после моего приезда в Новосибирск обстановка вокруг меня все-таки оживилась. Меня пригласили прочитать лекцию в Барнауле, в Красноярске на ярмарке книжной культуры, в Новосибирске в «НИИ КуДА». Я, кстати, давно мечтал побывать в этом научном кафе, и, оказалось, не зря – там была шикарная атмосфера. Еще я прочитал лекцию в Институте цитологии и генетики СО РАН. Там было еще интересней.

Мы с аудиторией ИЦиГа очень хорошо поняли друг друга, и я доволен – редко получалось обстоятельно поговорить с биологами, всегда как-то на бегу. Вообще считаю, что самая лучшая аудитория – молодые ученые, 25—30 лет. С ними уже можно найти общий язык, они не стесняются спрашивать, поправлять. Со студентами уже не так интересно, а к школьникам вообще стараюсь не ходить; ну, разве что к младшеклассникам: в них любознательность еще жива. 

Исторически сложилось

Мой папа был инженером с широким кругом интересов. Он был радиолюбителем, всегда что-то паял, и я вместе с ним. В первом классе посадил меня за руль автомобиля, рассказал, как все внутри машины работает. Не то чтобы он прививал мне любовь к технике специально, я просто всегда был с ним в деле. Потом я полюбил фантастику, первым, кого начал читать, был Жюль Верн. Когда в школе началась физика – прилип к физике, потом к астрономии. Не знаю, почему все так сложилось, может и потому, что жили мы тогда в Волгограде, в степном, очень чистом в смысле неба, городе.

В 13 лет мне захотелось иметь свой телескоп, а они в те годы не продавались – только подзорные трубы. Тогда я сделал его из очковых линз. Через несколько лет моя бабушка всю свою пенсию, а тогда был самый бедный период в жизни нашей семьи, отдала на покупку подзорной трубы для меня. Пенсия у бабушки была 42 рубля – ровно столько стоила подзорная труба в отделе спорттоваров. Это была довольно мощная вещь, я ее немного доделал тогда. Она до сих пор у меня хранится, причем, в рабочем состоянии.

Потом выяснилось, что в Волгограде есть потрясающий планетарий, и я до сих пор считаю, что это лучший планетарий в нашей стране по производимому на человека эффекту. Постройка начала 1950-х годов – это был подарок ГДР городу, разрушенному войной. Невероятное здание с потрясающим цейсовским телескопом, который привезли прямо с выставки в Лейпциге. В 1956 г. к нам приезжал весь астрономический бомонд наблюдать через него великое противостояние Марса. Я же занимался в астрономическом кружке при планетарии, и нам, школьникам давали ключи от обсерватории, чтобы мы работали с этим телескопом самостоятельно.

Что касается моей любви к преподаванию, просветительству, то я уже в десятом классе преподавал астрономию своим одноклассникам. В астрономическом кружке мы постоянно выступали друг перед другом. Все это учило тому, что если хочешь в чем-то разобраться, то надо рассказать об этом другим. Когда изучаешь вопрос лично для себя, можно что-то не дочитать, полениться, но вот когда ты знаешь, что нужно другим объяснить изученное, что предстоит отвечать на вопросы, то стараешься прочувствовать все до конца.

Когда я учился в школе, в журналах выходило очень много научно-популярных статей. Теперь-то я понимаю, что научной карьере ученых это шло во вред, но именно благодаря этой их популяризаторской работе я многое узнал. Потом, в начале 90-х годов был провал, многие перестали писать – и денег не было, и издательства разорялись.

Но у меня любовь все-таки не к просветительству, а скорее к энциклопедичности, я так это для себя определил. Я хочу, чтобы после меня остался надежный продукт, идеальная вещь, точная. Когда пытаешься довести тему до идеального состояния, концентрируешься на этой работе, то тратишь уйму времени не на науку, а на шлифовку темы, но это уже привычка.

Вот часто ли ссылаются на авторов справочников? Никогда. Хотя люди ими пользуются, им верят. Составление справочной информации – это такой титанический труд, на который всю жизнь можно потратить, а на тебя потом никто не сошлется, потому что это «как известно». И я тоже уже перешел ту черту, когда на меня не ссылаются, потому что это тоже «как известно».

Я как-то читал дискуссию в комментариях под научной статьей в интернете, очень горячую. Последний комментарий был такой: «а по Сурдину это именно так». И все, на этом дискуссия заканчивалась. Конечно, мне это понравилось, значит, люди мне доверяют. Хотя, может быть, дело и не в оценке твоей деятельности, а в том, что ты делаешь то, что тебя удовлетворяет.

Подготовила Татьяна Морозова

: 21.12.2015