Н.Л. Добрецов. Комментарии к монографии Р.И. Нигматулина "4 Э нашей жизни: экология, энергетика, экономика, этнос"

Р.И. Нигматулин «4 Э нашей жизни». Вступление

Я расскажу о том, над чем размышляю уже многие годы. И это не всегда связано непосредственно с моей официальной специальностью. А специальность моя – физико-математические науки: гидродинамика и термодинамика. Я изучал процессы в многофазных системах, в частности, взрывы. Занимался химическими и ядерными технологиями, теорией нефтегазодобычи, анализом проблем экологии и безопасности. Есть у меня труды по экономической теории. Работая не только в Москве, но и в Сибири, Башкортостане, США, Франции и Англии, мне пришлось анализировать межэтнические взаимодействия внутри гражданской нации.
В этой брошюре представлены мои размышления в виде заметок по некоторым (не всем), но ключевым аспектам климата, новых энергетических технологий, макроэконо-мического роста и межэтническим отношениям.
Об отношении ученых к проблемам Отечества и к политике
Я утверждаю:
Имея математический ум, обсудив со специалистами, можно разобраться в любой проблеме.
Я застал период мощного подъема науки в России, и мне довелось общаться с выдающимися людьми. Они учили нас своим стилем размышлений. Причем не всегда исключительно позитивным, потому что ученый – это противоречивая структура, склонная порой к избыточному честолюбию. Разбираться в разных проблемах очень важно, особенно сейчас, потому что в науке произошла колоссальная дифференциация. Многие разбрелись по своим «норам» и перестали ощущать: а нужно ли то, чем они занимаются. Среди научных работников внедрена чиновничья идея: политика – это грязное дело, и пусть ею занимаются «профессионалы», то бишь чиновники и партийные деятели. Но тогда все будет безнадежно, так как партийные и административные чиновники – не самый надежный слой человечества. Важную мысль французского государственного  деятеля Жоржа Клемансо: «Война слишком важное дело, чтобы доверять ее полностью военным» – я перефразирую в следующую мысль
Стратегические, в том числе и экономические проблемы Отечества, проблемы власти – слишком важное дело, чтобы их полностью доверять чиновничеству и политическим партиям.
Но ученым и деятелям культуры, которые внедряются в политику очень важно преодолеть искушения, сохранить дистанцию от власти, не смешаться с ними, сохранить свой суверенитет и «уважать себя заставить». Это чрезвычайно сложно. Особенно, когда наука не востребована.
Еще одна важная мысль, сформулированная американским физиком Джозайей Гиббсом:
«Одна из главных задач науки — найти такую точку зрения на изучаемый предмет, из которой предмет видится простым».
Однако найти такую точку не просто. Для этого нужно знать теоремы, строить графики, проводить эксперименты, делать расчеты и анализировать. И это должен делать профессионал. Но, в конце концов, когда профессионал понял и нашел такую «точку зрения», он должен суметь объяснить каждому думающему человеку свой научный результат. Это очень важно. Большинство ученых это делать не умеют. Все по Осипу Мандельштаму:

«Мы живем, 

под собою не чуя страны

Наши речи 

за десять шагов не слышны»

Экология и ее база – климат

В апреле 2015 г. на Президиуме РАН состоялась дискуссия на тему доклада Р. И. Нигматулина «Проблемы климата», в которой я принимал участие. Основываясь на докладе, его обсуждении и моих предыдущих работах (Глобальные изменения…, 2001; Добрецов, 2013 и др.), хочу отметить некоторые неточности и нерешенные проблемы:
а). Изменение климата на Земле определяется взаимодействием трех внешних геосфер – атмосферы, гидросферы (океана) и криосферы с участием процессов в твердой Земле (в частности, вулканизма) и внешних факторов (интенсивность солнечной инсоляции). Многофакторность и разномасштабность влияния названных факторов определяет огромную сложность процессов, влияющих на изменение климата.

В обсуждении доклада было правильно подмечено, что атмосфера очень быстро меняется («не помнит, что было неделю назад») и определяет вариации погоды, а не климата. Р. И. Нигматулин правильно подметил, что «сначала меняется температура и лишь после этого меняется концентрация СО₂» (с. 24) (т. е. изменение температуры вызывает рост СО₂, а не наоборот), и что «влияние на климат углекислого газа в существующих моделях может быть в несколько раз завышено», так как изменение температуры воздуха около поверхности зависит не только от теплопроводности и температуропроводности воздуха, но еще больше от этих параметров в океане и твердой Земле, на которые малые концентрации СО₂ не влияют. Кроме того, на круговорот кислорода и переработку углекислого газа, которые представляют часть более глобального процесса-цикла углерода органического и неорганического происхождения, оказывает влияние и формирование биомассы планктона в океанах.
б). Р. И. Нигматулин делает вывод, «что решающее значение для климата имеет океан». Это справедливо для периодов изменения в десятки и сотни лет. Для более длительных изменений главное значение имеет криосфера, поскольку объем льда определяет уровень мирового океана, который только за последний миллион лет изменялся на 120 м (а не на 1—2 м, что грозит при современном потеплении). Изменение объема льда и уровня океана достаточно точно оценивается по изменению соотношения изотопов кислорода в морских осадках и организмах, поэтому палеоконструкции здесь наиболее обоснованы.
Сегодня главные объемы льда сосредоточены в Гренландии и Антарктиде. Закономерности их изменений измерены с недостаточной точностью и достоверностью. Но все больше данных свидетельствует, что в течение последних 50-ти лет в Арктике объем льда сокращался, а в Антарктиде рос. Как было отмечено в дискуссии, противоположные тенденции изменения климата в Северном и Южном полушарии – «главный вызов для климатологии».
в). С этими климатическими трендами связаны и более локальные, но более важные с практической точки зрения явления, такие как «пятнистое изменение климата» – многократные изменения аномальных погодных явлений в отдельных районах за последние 15—20 лет. Например, на большей территории Арктики в течение 30—40 лет наблюдалось потепление и уменьшение площади льда, но в последние 10 лет (и особенно в 2014 г.) наметились противоположные тенденции, в то время как в Арктической области, примыкающей к Гренландии и Баффиновой земле такие тенденции прослеживаются уже 12 тыс. лет (de Vernal et al., 2005).
г). Климат определяется изменением не только температуры, но и влажности, которая не всегда с ней коррелирует (так, в истории Земли наблюдались и «влажные» теплые и холодные периоды, и «сухие» холодные и, реже, влажные периоды). Степень опустынивания зависит от рельефа и проникновения влажных муссонов вглубь континентов. В частности, опустынивание Центральной Азии усилилось в последние 5—10 млн лет по мере роста Гималаев, Тянь-Шаня, Алтая. Даже в последние 50 лет в ряде районов Центральной Азии ситуация обострилась, судя по «высыханию» ледников и началу движения «зыбких песков» на поселки и транспортные магистрали.
д). Все вышеперчисленное означает что, современные изменения климата необходимо сопоставить с палеоклиматом. Проблема лишь в том, что изменения палеоклимата пока фиксируются с недостаточной точностью. И задача ученых не только повышать эту точность, но и учитывать долговременные тенденции в изменении климата в ближайшие 50—100 лет. Во-первых, нужно учитывать интервалы времени для усреднения. Во-вторых, «пятнистость» изменения климата диктует необходимость изучать не столько средние тенденции, сколько амплитуды и места с максимальной амплитудой, где концентрируются аномальные погодные явления (наводнения или засухи, аномальные похолодания и жара). Например, в России по данным «Росгидромета» число аномальных явлений возросло за 15 лет в 3 раза, а к концу столетия в некоторых районах возрастут в 10 раз.

Энергетика и ее перспективы

Являясь выдающимся специалистом в области механики, гидродинамики и термодинамики, Р. И. Нигматулин профессионально обсуждает и примыкающие области энергетики. Однако во второй главе, самой короткой, обсуждены далеко не все проблемы и допущены некоторые неточности. Отметим три из них:
а). Прежде всего, повторяется «легенда» об истощении углеводородных энергоносителей. Однако разведывать месторождения нефти и газа больше чем на 25 лет вперед нерационально, поэтому необходимо различать разведанные и потенциальные (начальные) запасы углеводородов. Потенциальные запасы в десятки и сотни раз больше и оцениваются (разведываются) по мере необходимости – в каждом регионе по своей стратегии с учетом имеющейся инфраструктуры. Относительно быстро истощаются традиционные месторождения, а прежде всего – «дешевые» нефть и газ. По мере необходимости будут вовлекаться «трудные» углеводороды («сланцевые» газ и нефть, вязкая и тяжелая нефть, битумы), а главное, появятся и будут наращивать объемы добычи новые источники углеводородов – нефть из материнских свит (например, баженовской позднеюрского возраста в Западной Сибири) и газогидраты на огромных пространствах окраинных морей и океанов. Потенциальные запасы этих двух новых источников могут обеспечить человечество на сотни лет вперед!
б). По моей оценке использования традиционных и новых источников энергии, близкой к опубликованным оценкам А. Э. Конторовича (2014, 2015), следует, что к концу столетия доля ископаемых топлив (включая уголь) сократится до 50 %. У каждого источника энергии будет своя ниша. Большая часть нефти, газа, угля будут использоваться для нефте-, газо- и углехимии. Энергетика будет обеспечена углем, частично газом и новыми энергетическими источниками, прежде всего газогидратами, а также становящимися все более популярными возобновляемыми источниками энергии (солнца, ветра, малых рек, растительной биомассы, термоядерной энергии). Все большую роль станут играть новые высокоэффективных аккумуляторы электроэнергии.
в). Вывод о том, что 90 % индустриальной энергии потребляется 25 % населения Земли, живущего в индустриально-развитых странах (Европа, Северная Америка, Япония) в целом справедлив и требует новой энергетической политики (см. Конторович, 2014, 2015). Дело осложняется тем, что рост энергопотребления и благосостояния народа (душевого дохода) в конце XX в. сильно дифференцировался (Добрецов и др., 1999, 2000). К 2000 г. наметились три эволюционных тенденции:
- рост энергопотребления до 3—5 тэн/чел. в год) при низком благосостоянии (до 5 тыс. дол. на чел.). К таким странам относятся и производители нефти (Иран, Ирак, Мексика, Венесуэла). В. В. Путин на совещании в Новосибирске в ноябре 2000 г., изучив соответствующую диаграмму, высказал предположение, что это такое положение дел обусловлено недостаточно рыночным характером экономики и излишним вмешательством в нее государства.
- В наиболее промышленно развитых странах (Япония, Швейцария, Германия, Австрия, Франция, Италия) при том же росте энергопотребления (4,5—6 тэн/чел. в год) душевое потребление в 10 раз выше и составляет 30—40 тыс. дол./чел. в год.
В Канаде, США и Норвегии характерный для развитых стран высокий уровень благосостояния (30—40 тыс. дол в год/чел.) потребовал роста энергопотребления в 2—3 раза выше (до 12—15 тэн/чел в год!
- Глобальные проблемы энергопотребления тесно связаны с глобальными экономическими проблемами, которые мы рассмотрим в следующем разделе.

Экономика – как обеспечить ее рост

Мы с Р. И. Нигматулиным не можем считать себя специалистами по экономике – он опирается на свои совместные работы с экономистами (Нигматулин и др., 2012; Нигматулин, Нигматулин, 2010), а также на некоторые работы экономистов (Глазьев, 2014; Хасбулатов, 2014; Губанов, 2015).
Я же могу сослаться лишь на давние работы, сделанные совместно с А. Э. Конторовичем и экономистами (Добрецов и др., 1999, 2000).
а). В этих работах мы сформулировали необходимость выработки стратегии развития России и ключевых регионов (в том числе Сибири), а не стихийности движения, когда «рынок все рассудит». В качестве главных проблем Сибири и России в целом были названы:
- высокая капиталоемкость крупных проектов.
- суровые природные условия и огромные расстояния.
- низкий уровень жизни большинства населения и связанные с этим кризисные явления;
- неэффективный механизм природопользования.
В качестве главных направлений реформ и источников ресурсов были названы:
а). Оптимизация механизмов недропользования и перераспределение на территории финансовых ресурсов, обеспечивающих рост потребительского спроса;
использование технико-производственного потенциала ВПК и высокий (пока еще!) научно-образовательный потенциал;
использование геополитических и транспортных предпосылок («мост» между Китаем и Западом, Северо-морской путь и др.). Эта концепция близка к рекомендациям Р. И. Нигматулина, но включает не только рост потребительского спроса, но еще ряд важных факторов.
б). Другой аспект, который начали бурно обсуждать в последние годы после появления монографии Томаса Пикетти «Капитализм в ХХI веке» (Pi Ketty, 2014) – слишком быстрый рост финансового капитала по сравнению с промышленным капиталом и соответствующее замедление и прекращение экономического роста в глобальном масштабе. Т. Пикетти называет основное противоречие капитализма (r > g), где r – скорость возврата капитала (return on capital) для длительного периода времени значительно выше, чем g – скорость экономического роста (grouwth of income and output). Это создает мощные силы дивергенции, которые разрушают демократическое общество и социальное равновесие, на котором оно основано. Миф о рыночной справедливости, когда благополучие человека основано на его знаниях и упорном труде, не подтверждается при тщательном социально-экономическом анализе за 200 лет в 10 развитых странах. Предпринимателю выгоднее быть рантье, чем интенсифицировать свой труд.
Эта двухсотлетняя закономерность прерывалась только с 1915 по 1970 г. за счет «нерыночного» перераспределения капитала в течение великих революций и двух мировых войн. Большую роль сыграли также реформы Ф. Рузвельта (с участием нобелевского лауреата по экономике В. Леонтьева, соратника Ф. Рузвельта). С 1990-х гг. рост финансового капитала ускорился за счет распада СССР и «нерыночного» возникновения класса олигархов в Украине и России, а также стремления США к финансовой (а также военной, политической, дипломатической и т. д.) гегемонии.
В данной работе невозможно подробнее рассматривать монографию Т. Пикетти и вал критических комментариев к ней. Об щий вывод, тем не менее, сводится к тому что необходимо в глобальном масштабе быстро и согласованно менять налоговое, таможенное, банковское, антикоррупционное законодательство, иначе к концу века 99 % капитала сосредоточится в руках 1 % богачей-финансистов. Россия в грядущем финансовом хаосе рискует оказаться среди наиболее проигравших, а один из немногих факторов, благоприятствующих торможению – процессы в Китае.

Этнос, народ, история

По этой тематике я совсем не специалист. Два кратких комментария демонстрируют лишь мой интерес к некоторым проблемам.
а). Происхождение генома человека – одна из сложнейших проблем, по которой лишь в последние годы, насколько я знаю, наметился определенный прогресс. Очень интересно утверждение Р. И. Нигматулина, что «русские по своему происхождению на 98 % угро-фины, а не славяне. А татары по своему биологическому происхождению на 92 % тоже угро-фины». Но это утверждение противоречит многочисленным исследованиям генома коренных народов России (татар, башкир, чувашей, коми, славян, бурят, якут, коряков и т. д.), в которых смешаны в разных пропорциях очень разные фрагменты разных геномов. В течение 4 тыс. лет до н. э. история населения Алтая и Западной Сибири была обусловлена очень сложной цепью миграций и смешиваний (Молодин и др., 2013), а эволюция самого генома древнего человека еще более сложная и запутанная (Деревянко, 2015, Доклад на общем собрании РАН).
б). Понятие «коренные народы» применимо максимум для последних трех тыс. лет. 16—12 тыс. лет назад территория большой части России была покрыта ледником, и по мере его отступания люди непрерывно селились и мигрировали вдоль ледниковых озер и проток. Последние 2,5 тыс. лет кочевые цивилизации (хунну, монголы, уйгуры, тюрки) перекраивали карту Азии несколько раз и каждый такой передел сопровождался огромными перемещениями масс людей (Базаров и др., 2004).
Для длительного интервала истории все этносы являются «пришлыми», но в своем развитии тесно взаимодействовали с предыдущими этносами.